В первой половине Х YIII века, в Симбирске, на центральной улице города – Большой Саратовской стоял старинный особняк. Принадлежал он купцу Борису Твердышеву, а после его смерти достался его младшему сыну Ивану.

Оборотистый и хитрый Иван Борисович наловчился в торговле еще при жизни отца. Быстро обогнав старших братьев- Якова и Петра, он скоро сделался богатейшим купцом в Симбирске. Торговал мясом в своих симбирских лавках, но более всего приумножили его капиталы торговые обороты в Оренбурге.

Губернский Оренбург в те годы быстро рос, становился столицей огромного края, но проезжих дорог к нему еще не было. Смекнув, что на поставке провианта в Оренбург, можно нажить немалые барыши, Твердышев первый взялся за это дело, сопряженное с известным риском. Он стал спешно заготовлять и отправлять в Оренбург пшеницу и овес, гнал в далекие степи гурты скота. Расширялась его торговля, росли капиталы. Сам оренбургский губернатор Неплюев, видя такое старание купца, удостоил его своим дружеским расположением. И тогда Твердышев, которому слава и богатство знаменитых Демидовых не давали покоя, решил тоже вложить свои капиталы в горнозаводскую промышленность, да к тому же еще сделал на доставке провианта уступку на 21 тысячу рублей., Неплюев ходатайствовал перед берг- коллегией, написав, что Твердышев ”ко взысканию руд ревность показывает и в некоторых местах, через старание свое, новые рудные признаки отыскал”.

Получив разрешение на строительство заводов, Твердышев в компании с другим симбирским купцом- Иваном Семеновичем Мясниковым, который был женат на его сестре Татьяне, основал в 1755 году Катав-Ивановский завод с двумя домнами и восемью молотами для перековки чугуна на железо.

5 октября 1757 года первая домна Катав- Ивановского завода была пущена в действие, но еще до этого заводчикам стало ясно, что 8 молотов Катавского завода будут не в состоянии перековать на железо весь чугун.

Единственной силой, которая приводила в действие все заводские механизмы, была в ту эпоху сила падающей воды. Построить же дополнительное количество молотов на Катавском заводе уже было нельзя: река Катав не смогла бы обеспечить их водой.

Твердышев и Мясников обратили свое внимание на бурливую горную реку Юрюзань, протекавшую в пятнадцати верстах от Катавского завода. Само название этой реки происходило от двух башкирских слов:”йор”- быстрый и ”узен”- река и словно указывало на ее богатые энергетические ресурсы.

Заводчики решили было вначале построить на Юрюзани только пильную мельницу для распиловки бревен, так как лес был нужен Катавскому заводу для строительства барок. Но затем они решили строить возле этой плотины молотовый завод, который переделывал бы в железо чугун, выплавляемый на Катавском заводе.

Весной 1758 года; едва сошел снег, крепостные крестьяне, завезенные на Урал из Симбирской губернии, начали строить новый завод. В то же время Твердышев и Мясников обратились в сенат с просьбой, чтобы “повелено было при зачатой строить на речке Юрюзани плотине сделание молотов позволить.”

Просьба заводчиков была удовлетворена. В указе правительствующего сената, подписанном и скрепленном печатью императрицы Елизаветы Петровны 6 ноября 1758 года говорится:”…приказали по тому его ассесора Твердышева прошению при вышеозначенной, зачатой им обще с товарищем его Мясниковым в Оренбургской губернии строением на речке Юрюзани плотине для перековки чугуна в железо от 10 до 15 молотов или более, сколько та речка поднять может, сделать дозволить.”

Так по соседству с Катавским заводом возник новый завод. Река и имена владельцев дали ему название Юрюзань - Ивановский.

Земли, на которых Твердышев строил заводы, он скупал у башкирских старшин за бесценок, используя подкуп, спаивание водкой и прямой обман. Огромный земельный участок для Юрюзанского завода площадью в 165 тысяч десятин был куплен всего за сто рублей ассигнациями. Таким же путем были приобретены земли и для других заводов. Твердышев в компании с братьями и зятем Мясниковым развил в горах Башкирии кипучую деятельность. За какое-нибудь десятилетие были построены кроме Катавского и Юрюзанского еще также Усть-Катавский, Белорецкий и Симский заводы. Во владении компаньонов находилось еще пять медных заводов.

Эта деятельность заводчиков получила одобрение правительства и самой императрицы.7 мая был издан указ /1758 года/, в котором перечислялись все заслуги Твердышева с компаньонами “яко первых фундаторов заводов внутри самой Башкирии”. Елизавета царской грамотой возвела купцов в звание потомственных дворян, пожаловала Твердышеву и Мясникову чины коллежских ассесоров. За услуги по горному делу они были выключены из подушной подати и сверх того даже получили довольно странное разрешение именоваться “директорами своих заводов”.

Успехи новоиспеченных дворян были достигнуты нещадной эксплуатацией крепостных, купленных у помещиков и переселенных на Урал из губерний Центральной России. Труд крепостного крестьянина начинался с раннего детства. Катавский и Юрюзанский заводы обеспечивались железной рудой с Бакальских рудников. Каждый год в апреле со всех заводов собирались мальчики 12-16 лет и отправлялись на Буландинский, Успенский, Ивановский и другие рудники Бакала. Их делили на артели по 4 человека в каждой. Один из рудокопов, “коренной”, работал кайлом, добывая руду; другой отсевал и накладывал в тачку; третий и четвертый отвозили. На каждого рабочего полагалось добыть и отвезти в день для обжига 50 пудов руды. Таким образом, артель из 4-х мальчиков добывала ежедневно по 200 пудов руды. Рабочий день тянулся с четырех часов утра до семи часов вечера с небольшим перерывом на обед. За такой тяжелый труд малолетние рудокопы получали по 6 копеек в день, но так как они все почти жили на заводской пище, то на руки им почти ничего не выдавали. За малейшие непослушание или невыполнение нормы подростков тут же на рудниках подвергали телесным наказаниям.

В январе 1762 года Твердышев обратился к царю Петру III с челобитной, в которой просил вместо одной из домен Катавского завода построить домну на Юрюзанском заводе, чтобы избежать лишних расходов на перевозку руды с Бакала на Катавский завод и чугуна- из Катава в Юрюзань. 8 февраля берг-коллегия своим указом разрешила заводчику строить домну, а через год, в марте 1763 года, в берг-коллегию от Оренбургского горного начальства поступил рапорт, в котором сообщалось, что домна на Юрюзанском заводе “совсем построена и сего года, февраля 24 числа углем засыпана, а 25 числа оного февраля с божью помощью меха пущены, и началось действие выплавкою чугуна”.

В 1763 году оба завода- Катавский и Юрюзанский выковали вместе 123.294 пуда железа.

Первое упоминание о Юрюзанском заводе в литературе появилось в 1762 году. Коллежский советник и корреспондент императорской академии наук Петр Рычков в своей книге “Топография Оренбургская” писал: Юрюзанский молотовый завод…от Оренбурга в 408 верстах. На нем для расковки железа определено 15 молотов. Жительства покупных заводчиками крестьян 160 дворов, церкви еще не построено.

Академик Петр Симон Паллас, посетивший Юрюзанский завод 22 мая 1770 года, так описывает его в своей книге ”Путешествие по разным местам Российского государства”: ”В полдни поехал я через Катавскую плотину в Юрюзанский завод. Дорога до Юрюзани продолжается как и прежде красивым лесом….Едва успели мы достигнуть заводу, как сильный наступил дождь с громом, который мы до самого вечера пережидать принуждены были и не прежде как следующего утра опять в путь отправились.

Юрюзенский завод выстроен в 1758 году и получил свое название от реки Юрюзеня (или как башкирцы выговаривают “Джирьюзеня”), которая при заводе запружена плотиною. Положение места очень приятно и много соответствует Катавскому. Заводские строения поставлены на левом низком берегу плотины. Прочее же жилье числом до 120, каменная церковь и заводская контора лежат на плоском бугре, окруженном с одной стороны прудом, который почти на версту длиной простирается, с другой- оплотом с бойницами. Сверх того построена ветряная мельница. Строения заводские суть: доменная такой же величины как Катавская, но не так скоро плавит и в сутки не более дает 180 пудов чугуна; две молотовые, в коих пять молотовых и один плющильный молот для плющения жести, которую здесь лудят, а в Катавской из оной различную делают утварь. Есть еще особливая якорная кузница, где делают большие молоты, два простые кузнецкие горна и обжигательная печь, а сверх того хотят и все прочие здания выстроить из кирпича. На плотине, которая 120 сажен длиною, 13 шириною, и 12 аршин вышиною, находится пильная мельница о двух рамах. Железную руду, которую здесь плавят, привозят из тех же рудников, из коих и в Катавский завод доставляют.

Здесь и в Усть-Катаве строят плоскодонные суда, коломенками называемые, на коих уральское железо отвозят по Юрюзани в реку Уфу, по ней в Белую, и , наконец, в Каму и Волгу”.

Много интересных подробностей сообщил академик о Юрюзанском заводе. Об одном только не написал ни слова - положении крепостных мастеровых. А оно было ужасным. Каторжный труд был уделом людей с детских лет до самой смерти. Условия этого труда были так тяжелы, что преждевременно превращали молодых в стариков.

Яркую картину этого подневольного труда нарисовал краевед Р.Алферов в книге “Прочнее стали”: «Чуть свет явился доменный мастер. Работные его до его прихода должны были находится на местах. Мастер подходил к фурменному глазу- смотрел не застужается ли рудная засыпь, падают ли светлые капли чугуна в горновой ящик. Заметив черноту, приказывал:

-Шибче меховой дух! Поворачивайтесь работные.

Для выплавки чугуна требовалось много воздуха. Если дутье прекращалось на несколько минут или ослабевало, содержимое домны превращалось в громадный слиток, который уже не расплавить.

Лицо мастера делалось суровым, страшным. Он кричал:

-Засыпай один уголь.

Бросались работные к решеткам, тужась, тащили наверх кошовки с углем. А мастер не отрываясь от фурменного глаза наблюдал. Но не видны расплавленные чугунные капли, густеет чернота. Засорилась печь, домна стала.

-Ко-зе-ел!- несется многоголосый крик. В этом крике беда, человеческий страх.

-“Козел” был самым зловещим словом у заводских работных. Это означало, что в горне застряла застывшая масса металла. Предстоял надсадный труд- выворачивать вручную прикипевший к камням слиток, пробивать ломами кожух печи, разбивать по частям и вытаскивать ”козла”, весившего сотни пудов. Неправильный удар и брызнет огненный поток, зальет по пути все живое. Редкий раз обходилось без того, чтоб кто-нибудь не сгорел и не получил опасных ожогов.

Еще тяжелее было на “фабрике”, где чугун переделывали в кричных горнах на железо. Низкие печи кричных горнов были выложены огнеупорным камнем. В заднюю стенку подавалось дутье от мехов. На раскаленных кусках плавили куски чугуна. Вязкую глыбу, образовавшуюся на дне горна, поднимали ломами, опять клали на угли и плавили, получалась “крица”. Ее заливали водой, выламывали из горна, на тачках катали под колотушечные и иные молоты на расковку.

Кричное дело было самым неистовым. Люди, если им удавалось, делали все возможное, чтобы не попасть в сараи с кричными горнами и молотами. Здесь стояла адская жара. Огненным дождем искры сыпались на работных. На этой работе каждый выпивал более ведра воды. Вода выступала потом, пот солью ложился на тело, оно зудилось. Некоторых выносили отлеживаться, обливали водой и возвращали на место.

На кричное дело обычно ставили самых рослых и здоровых людей. Но и они не выдерживали. Глядишь был человек и не стало. Говорили “Успокоился”. Говорили так, как будто это должно было быть.»

Неудивительно, что самой заветной мечтой в этих условиях была у людей мечта о воле. Неспокойно было в народе. Ходили слухи: царь Петр III жив. Царица Екатерина и дворяне, хотели, дескать, убить его за то, что решил он дать крестьянам волю и землю, но он спасся.

Слух этот достиг и Юрюзанского завода. Тайком с превеликой опаской передавали друг другу известие мужики.